Художественную выставку в петербургском «Манеже» могли назвать «музыкой в бронзе» или «музыкой в мраморе». Но организаторы и авторы экспозиции назвали ее «(Не)подвижность», напомнив зрителю бессмертное «Остановись, мгновение!».

Концепция нового показа крайне необычна. В «Манеже» представлено более 150 скульптурных работ из собраний Эрмитажа, Русского музея, Третьяковской галереи, дворцовых пригородов Петербурга. Поисками художественного решения пространства выставки вместе с музейщиками и искусствоведами занимались архитектор Александр Кривенцов (Творческая мастерская «Циркуль») и модный оперный режиссер Василий Бархатов. Прообразом послужил театр как собирательный символ искусства.

— Пространство аванзала превратилось в театральное фойе, в котором слышны звуки настройки оркестра, — рассказал Кривенцов. — Первый этаж — аллегория исторических мировых сцен. Второй этаж — закулисье. Перемещаясь из одного пространства в другое, посетители выставки смогут познакомиться с творчеством крупнейших мастеров русской скульптуры под звучание оперных арий той эпохи.

При этом работы, отобранные для показа, совсем не обязательно напрямую связаны с театром. Есть, например, портрет оперного певца Ивана Ершова в образе вагнеровского Зигфрида работы Владимира Беклемишева и «Танцовщица» Марии Диллон, — но есть и «Крещение киевлян» Ивана Витали, и модель памятника Пушкина Опекушина, и персонажи греческой мифологии, и просто «Юноша» Александра Матвеева.

У каждого экспоната есть свой «голос», своя оперная ария, которая становится громче, если зритель подходит ближе
Вторая часть названия выставки — «Русская классическая скульптура от Шубина до Матвеева». Она охватывает период от середины XVIII до начала ХХ века, когда театр был императорским. И в экспозиции есть множество портретов венценосных особ, например, «Николай Первый на коне» Петра Клодта. Эту работу нетрудно соотнести с оперой «Каменный гость» или балетом «Медный всадник»… «Считать» аллюзии Василия Бархатова помогут подсказки — на общем музыкальном фоне выставки у каждого экспоната есть свой «голос», своя оперная ария, которая становится громче, если зритель подходит ближе. А сами скульптуры расставлены так, чтобы образовать некие театральные мизансцены. Некоторые из них прежде вообще не выставлялись.

Межпредметность поставила перед авторами очень сложную задачу. Режиссер формулирует ее так: важно, чтобы не возникло ощущения, будто мы пытаемся выручить одно направление искусства другим, чтобы скульптуры не стали декорацией к опере, а опера не стала музыкальным сопровождением к выставке скульптур. В значительной степени этому помогает свободное пространство выставочного зала, где каждая скульптура — не часть интерьера, а точка притяжения.

— Мы даем им новый язык общения со зрителем. Даем «право голоса». При этом осознавая, что попытка проникновения одного в другое ведет либо к умножению красоты и содержания, либо к неминуемой пошлости, — говорит Бархатов.

Сама идея сопряжения искусств родилась у директора Центрального выставочного зала «Манеж» Павла Пригары, который пригласил к сотрудничеству Мариинский театр, 35 российских музеев и всю творческую бригаду. Отбор работ продолжался около двух лет. И вот теперь — увидеть и услышать результаты их трудов можно до 16 мая.

Прямая речь
Василий Бархатов, оперный режиссер:

— Идея заключалась в том, чтобы зритель мог будто перешагнуть через оркестровую яму во время оперного спектакля и оказаться в центре застывшей мизансцены, где каждый герой скульптуры исполняет свою оперную партию и помещен в обстоятельства согласно либретто и музыкальной драматургии. Где зритель способен, приблизившись, выделить для себя из общего ансамбля любого героя, слышать и рассматривать только его, перемещаясь по сцене и закулисью.

Визуальное оформление выставки — это проникновение внутрь театрального пространства — туда, куда обычно зрителей не пускают, как на территорию научного охраняемого объекта или за церковный алтарь.

Подбор музыки осуществлял я. Причем таким образом, чтобы запараллелить развитие русской скульптуры и мировой оперы.

Поэтому при отборе музыкальных произведений я выбрал такой же временной период, как и представленные работы — с конца XVIII до начала XX века. И дальше я смотрел на ту или иную скульптуру (у меня был настоящий кастинг!) как на какой-то типаж. И понимал, что вот к этой работе подойдет именно это музыкальное произведение. Каждой скульптуре я дал свою роль, кто-то стал Татьяной, кто-то Манон Леско, а кто-то Фаустом. Это был исключительно мой личный, субъективный выбор.

Основной драйв, который я испытал, был связан с технической хитростью. Звук каждой сцены будет разделен по голосам: приближаясь к одной из статуй, вы будете слышать ее «голос» громче прочих.