Каждый раз, когда я говорю, что Россия — одна из наиболее открытых стран в мире, я сталкиваюсь с непониманием коллег и последующей жаркой дискуссией, где мне доказывают, что это не так. Но Россия действительно один из лидеров в области открытости государства. При этом не стоит путать открытость со справедливостью, свободой и в целом качеством жизни. Эти понятия хотя и связаны, но далеко не всегда одно следует из другого. Нужно понимать, что открытость любых общественных структур инструментальна. Она выполняет важную роль для решения задач, устанавливаемых институтами, которые, в свою очередь, реагируют на запросы общества. Хоть и с запозданием, но реагируют неизбежно.

Например, как возникло движение о свободе доступа к информации?

В его основе лежит такое явление, как «цифровое неравенство»: граждане неравны не только на уровне наличия или отсутствия доступа к интернету, но и на уровне возможности получения информации, затрагивающей их жизни, права и свободы. Если законы не публикуются, если официальной информации нет, если данные о деятельности госорганов недоступны, вы не можете оспаривать их решения, не можете защищать свои права, апеллируя к нормативно-правовым документам.

Развитие мира в сторону открытых данных дает гражданам все больше возможностей. Можно не только получать информацию, но и, обладая умением и упорством, использовать официальную информацию для коммерческих или социально значимых проектов. Аналогичная ситуация с другими общественными явлениями. У многих из них есть явно заданные цели и задачи. Но важно помнить, что публично декларируемые цели могут расходиться с реальными проблемами и задачами общества в целом.

Я приведу несколько примеров, которые проиллюстрируют этот тезис.

Портал gorod.mos.ru — «жемчужина в короне» онлайн-проектов по открытости московской мэрии. Зная, как устроены «жалобные книги» для граждан в большинстве демократических стран, могу сказать, что по качеству реализации это, безусловно, один из лучших проектов в этой области. Каждый гражданин может на нем зарегистрироваться, сообщить о проблеме и получить практически гарантированный ответ.

Хорошо ли это или плохо? С точки зрения пассивного городского жителя, живущего в опекающем его государстве, безусловно, хорошо. С точки зрения развития самоорганизации граждан, кооперации с теми, кто уже делает эту работу, поощрения активных хорошего, увы, мало. Открытость государства в данном случае работает исключительно в виде канала обратной связи напрямую от государства к гражданину и от гражданина к государству. Из этой цепи изначально выпадают практически все НКО, инициативные группы, все существующие проекты по повышению гражданской кооперации, сбору жалоб, проблем, нарушений, которые делались активистами и НКО в России последние десять лет.

Мы получаем жесткий, замкнутый контур связи человек — чиновник, единственным отличием которого является то, что он эффективнее встроен в вертикаль власти, потому что ответственность управ и отдельных департаментов перед мэрией города в разы больше, чем перед гражданами. Цель этой открытости — в усилении государственного контроля, в том, что называется «снижением социальной напряженности», в коммуникации напрямую с потребителями государственных услуг и в выстраивании вертикали власти в отдельно взятом городе.

Хорошо это или плохо? Решайте сами.

Другой пример открытости — данные государственных и муниципальных закупок и контрактов.

Эти данные публикуются с 2006 года на официальном сайте zakupki.gov.ru и доступны не только как веб-страницы с материалами, но также в виде полноценных баз данных, используемых коммерческими компаниями для создания собственных продуктов. За последние годы публикуемых данных стало много больше, сами данные стали гораздо более детально описанными и удобными в использовании.

Последовательная политика государства в лице ФАС России, Минэкономразвития и Федерального казначейства все последние годы только повышала доступность этой информации. Что уж говорить о роли российского парламента, в 2005 году принявшего 94-ФЗ о госзакупках,

который уже тогда был революционным: он в отличие от многих стран мира обязал все госорганы публиковать всю информацию о своих расходах в открытом доступе.
Однако оборотной стороной этой открытости стала фактическая унификация нашего государства. Де-факто субъекты Федерации и муниципальные образования получили множество ограничений по управлению собственными бюджетами.

Федеральная исполнительная власть вобрала в себя все полномочия по регулированию и контролю всех государственных и муниципальных средств в стране. Исполнительная власть получила контроль над расходованием средств законодательной и судебной власти, которые также осуществляют закупки и публикуют контракты. Муниципальная власть, по Конституции отделенная от государства, оказалась в полной от него зависимости и под полным контролем даже не властей субъектов, а напрямую федералов.

Чем является открытость в данном случае? Де-факто — обоснованием для выстраивания дополнительного контура «вертикали власти». Открытость инструментальна по отношению к реальным целям тех, кто реализует ее на практике. И цена открытости данных о закупках оборачивается потерей многих важных атрибутов «федеративной республики», которой наша страна является по Конституции. Хорошо это или плохо? Решайте сами.

Еще один пример. Последние пару лет я наблюдаю за деятельностью многих советов: общественных, экспертных, потребительских и других им подобных. Тем, кто считает эти советы полностью бессмысленными, готов возразить: это не так. Все они выполняют, и чаще успешно, две роли. Одна — легализация заведомо принятых чиновниками решений через их общественное или экспертное одобрение. Вторая — «мягкий лоббизм» решения собственных локальных задач отдельных участников этих советов, представляющихся от различных ассоциаций и иных НКО, но по факту являющихся одновременно владельцами заинтересованных бизнес-групп.

Имеет ли это отношение к открытости? Имеет ровно настолько, насколько мы можем рассматривать возможность лоббирования идей открытости внутри органов власти и то, насколько должна быть открыта работа лоббистов.

Хорошо ли это или плохо? Решайте сами.

Если я все еще не убедил вас в том, что Россия — одна из наиболее открытых стран в мире, то пора поговорить о том, как это происходит за пределами нашей родины. То, что ныне называется открытостью, — свободные лицензии, открытый исходный код, свобода доступа к информации, открытые данные и многое другое — стало характерными атрибутами государственного управления только последние лет десять. Все эти движения зарождались снизу — активистами, учеными, некоммерческими организациями, одержимыми технарями и увлеченными программистами.

До того как открытие исходного кода стало государственной политикой в США, прошло более 30 лет, в течение которых формировались сильные сообщества, появлялись центры концентрации open source-проектов, а сам открытый код стал неотъемлемой частью ИТ-экосистемы. До того как британское правительство сформировало целенаправленную политику по реформированию системы государственного управления через открытость и прозрачность, появились такие организации, как Open Knowledge Foundation, такие независимые проекты по переделке государственных проектов, как Rewired State.

До того как свободные лицензии вроде Creative Commons стали повсеместным трендом внутри органов власти, они стали неотъемлемой частью продуктов на открытом коде, публикаций университетов, мозговых центров и многих других. Во всех развитых странах государство является догоняющим игроком, внедряющим то, что уже стало частью общественной жизни. Стала ли открытость частью нашей жизни? Сильны ли наши российские инициативы в этой области? И да и нет.

Как человек, создающий проекты на открытых данных, таких как «Госзатраты» и «Открытая полиция» (проекты Комитета гражданских инициатив) и многие проекты по понятности государства, я могу сказать, что такие проекты есть. И кроме меня есть немало тех, кто их создает и работает над ними каждый день. Есть ли на них общественный спрос? Увы, его очень мало. До сих пор граждане, общественные движения и даже партии ни разу не формулировали открытость государства как часть общественной повестки.

А открытость, навязанная сверху, решает задачи тех, кто ее навязывает. Пока мы сами не задумаемся о том, чего мы хотим достигнуть открытостью государства, какие задачи хотим решить с ее помощью, ничего не изменится. Автор — директор некоммерческого партнерства «Информационная культура» Мнение автора может не совпадать с позицией редакции