За неделю до мировой премьеры, публике показали новый фильм американского режиссера Шейна Блэка «Славные парни». В фильме рассказывается о непутевом, но очень обаятельном детективе в исполнении Райана Гослинга и угрюмом коллекторе, мечтающем о чем-то большем, в исполнении Рассела Кроу. Они объединяются, чтобы распутать дело об исчезнувшей девушке, которое оборачивается преступлением века. После премьеры картины в Канне Рассел Кроу рассказал в интервью РИА Новости о том, как публика приняла «Славных парней», о работе с Блэком и Гослингом, непростом актерском труде и носках с ромбами.

— Как вы себя чувствуете после премьеры? Теперь можно расслабиться после такого теплого приема в Канне?
— Это был невероятный риск — привезти такой фильм в Канн, потому что ты никогда не знаешь, насколько дружелюбной будет атмосфера. Он хорош для начала фестиваля или как фильм закрытия, но показывать его в середине, когда все заняты просмотром такого большого количества глубоких картин… Но во время показа, как только началась музыка в начальных титрах, все сразу обрадовались, зрители как будто говорили: «Да, давайте наконец-то повеселимся пару часиков». Фильм сопровождался аплодисментами, так что, очевидно, всем понравилось.

— Как вы готовились к роли?
— Никак. Я знаю, что это забавно звучит, но и у меня, и у Райана примерно один и тот же подход к этому, мы не делали ничего особенного. Конечно, ты смотришь на сценарий, на фильм в целом, но не было такого, что ты отходишь в сторонку и напряженно думаешь над этим. Это не такой фильм, сцены должны быть свежими, вы не контактируете слишком часто. Это не о том, что «ой, друг, может, встать вот туда, потому что так будет веселее», это не имеет к делу никакого отношения. Ты просто раскрываешь каждую сцену вместе каждый день. К счастью для нас, наш режиссер очень опытный, он прекрасно понимает, как работать с материалом.
— У вас была достаточно любопытная маркетинговая кампания для фильма — вы сняли несколько видео о том, как вы с Райаном ходите к психологу на терапию для семейных пар. По-вашему, насколько важно актерам нравиться друг другу, понимать друг друга во время съемок фильма?
— Химия — это очень забавная вещь. Это одна из тех вещей, которая выявляет всю алхимию фильма. Вы можете взять все самое лучшее — хороший бюджет, хорошие ресурсы — и превратить это в ничто, но некоторые люди могут взять 25 центов и катушку ниток и превратить это во что-то совершенно особенное. Обычно, когда зрители смотрят кино, они связаны с людьми на экране, и у тебя такое же чувство, когда ты на съемках. Секрет химии в том, что нужно слушать друг друга. У тебя может быть химия с человеком, который тебе не нравится, у которого другие политические убеждения, который по-другому видит мир. У вас по-прежнему может быть связь, потому что тебе просто нужно прислушиваться к нему. Мы с Райаном очень разные люди. Спорт играет в моей жизни очень серьезную роль, а ему абсолютно все равно. Но нам нравятся похожие фильмы, у нас одинаковые взгляды на то, что правильно, а что нет.

— Вы исполняли много драматических ролей, а тут вдруг комедия. Вы комфортно чувствуете себя в этом жанре?
— На самом деле, если посмотреть фильмы, в которых я снимался, можно понять, что в каждом есть какой-то краткий момент, когда ты смеешься над чем-то. Пара таких моментов есть в «Гладиаторе». Его характер очень серьезный, но это не мешает ему шутить с такими же рабами, как он. Во время всех этих схваток, смерти и прочего есть смешной момент. Вы должны понимать, что я знаю силу таких вещей, я часто использовал это. То же самое в «Играх разума», когда ты понимаешь, что он сумасшедший, но есть момент, когда он наслаждается чем-то, ты проникаешься этим героем. Это не только о смешных шутках, но и о том, как быть этой конкретной личностью в мире, созданном режиссером. Когда ты за пределами этого мира, ты понимаешь, насколько он абсурден, но герои, которых мы играем, верят в то, что находится у них перед глазами, вот почему это смешно. Это не комедия в традиционном смысле этого слова.

— Каких парней вы находите славными?
— Это забавно, потому что мне кажется, что это настолько пустая фраза, поэтому я думаю, что это идеальное название для этого фильма. Находится всегда так много людей, которых ты называешь славными, но в итоге они вызывают у тебя шок и разочарование. Как много политиков вы можете назвать хорошими? Люди голосуют за них, а потом понимают, что они все что угодно, но только не хорошие. Для меня важна доброта. Ведь вы можете пожать руку и быть милым со мной, но стоит ли за всем этим доброта или что-то еще. Поэтому я очень подозрительно отношусь к людям, которых называют славными. Мне кажется, это одна из тех фраз, которая ничего не значит.
— Вы сами выступали в качестве режиссера. Сделало ли это вас более толерантным актером?
— Я не думаю, что я когда-то преднамеренно был плохим или нетолерантным, я просто фокусируюсь на том, что я делаю. Я всегда пытался выстроить самые хорошие отношения с теми, с кем я работал. То, что мне довелось снимать фильмы, ничего не изменило в этом смысле. Моя нелестная ситуация складывается из таких ситуаций, как сейчас. Очень давно я промотировал один из своих фильмов, и у меня было интервью с журналистом из Нью-Йорка. Перед интервью у меня была фотосъемка, и на мне был костюм и носки с узором ромбиками. Я очень устал, и, когда началось интервью, я снял ботинки и сел на диван, скрестив ноги в этих носках. И вся статья в итоге была о том, что я «был холоден и равнодушен, как пантера, готовая к удару, надел свои носки с ромбиками, чтобы застать врасплох своих жертв». Моя реакция — чувак, отвали.
Все это было создано словами, и слова — очень мощная вещь, потому что, если люди хотят верить в это, они поверят. И в следующий раз, когда у тебя будет интервью, люди будут спрашивать: «А вы надели носки с ромбиками? Вы действительно пантера?» Нет, не надел, извините, если расстроил.

— Вы много импровизировали во время съемок фильма?
— Да, у Шейна очень много доверия к актерам. Конечно, иногда ему приходилось подходить к нам и говорить: «Хм, ну это придется переиграть», но в целом Райан жаловался довольно часто, что его героя в фильме называют идиотом, потому что он все время это слышал от съемочной группы. Люди смотрели на мониторы, наблюдая, как он в очередной раз делает что-то не так или роняет, и говорили: «О боже, ну что за идиот!»

— Каковы ваши дальнейшие планы? Хотите попробовать себя в качестве режиссера еще раз?
— У меня есть пара вещей, которые я планирую развить. Меня часто просят снять небольшие независимые фильмы, что прекрасно и мне очень льстит, но после таких масштабных картин, в которых я участвовал, я хочу сделать что-то подобное, хочу выразить себя. Я очень комфортно чувствую себя в этой кинематографичной среде. Я говорю на совершенно разных диалектах фильма — на языке операторов, костюмеров и визажистов. Я знаю, что нужно для всех этих элементов, чтобы они работали хорошо, это уже у меня в ДНК. Я хочу рассказать историю, и чем она эпичнее, тем больше она меня волнует. Давайте сведем всех с ума, для этого и делают фильмы.
— Вы взяли перерыв на полгода, чтобы просто побыть со своей семьей. Каково снова вернуться к работе?
— Я взял целый год на самом деле, я проводил время с детьми, водил их на спорт каждые выходные, и сейчас я должен вернуться на работу. Я сел в самолет, чтобы побыть вдали от дома неделю, но потом вышло, что я на работе уже больше месяца и меня не будет дома еще полтора месяца. Я не хотел этого, когда садился в самолет, но именно так и случается в этом бизнесе. Это очень тяжело, но это часть решения снимать фильм — быть в месте, где нет твоих детей. Это делает это решение очень сложным. Мне очень понравился прошлый год. Мы путешествовали по Австралии, делали много вещей вместе.