Его «Империя» включила и аскетичные берега северной Франции с их бетонными, оставшимися после войны надолбами, и комические маски его предыдущих серийных картин о малыше Кенкене, и присущую ему фольклорную безыскусность сюжетов. Возникла и новая интонация — как бы простодушная, непритязательная, но ядовитая пародийность. Объекты пародий размыты, как пальба близорукого «в молоко», но очевидны: это прежде всего «Звездные войны», а заодно под горячую руку всякие «Интерстеллары», «Дюны» и прочие Джорджи Лукасы.

Действие разворачивается в утлой, навсегда уснувшей рыбачьей деревушке под кудахтанье кур и ржанье лошадей; время от времени в природный хор врываются то птичек щебетанье, а то и торжественные гармонии Баха. Такая фонограмма уже создает атмосферу непреходящего парадокса, комического контраста между величественным током натурального бытия и человечьей бессмысленной суетой.

В этой обстановке и обитает очередной зловещий дюмоновский Малыш — Фредди, которого в русском дубляже окрестили МалОй. Малец с кривой, не сулящей ничего доброго ухмылкой. Это подрастает очередной Князь Тьмы.Потустороннее войдет в фильм исподволь — в мир, меньше всего для этого приспособленный: прозаическое село, тракторы, моторка, сети, рыбка и рыбак Джонни. Для вящей правдивости на эту роль взят не актер, а реальный автомеханик Брэндон Влиге, и он действительно в кругу профессионалов оказался самым натуральным, у него даже походка не по-актерски мускулистая — такой режиссерский оммаж взрывным новациям неореализма. В Джонни уже кто-то вселился, но мы это поймем позднее, когда выяснится, что в этом тихом омуте зреет не меньше, чем извечная война Добра и Зла. Первое представлено голограммой межзвездной Королевы (Камилль Коттен) — исчадия Добра в лучах солнца за храмовыми мозаиками; ее космические корабли выполнены в форме готических соборов (конкретно — много-много летающих парижских Сент-Шапелей и раскинувшийся в пространстве макет Версаля). Темная сторона дана в виде пузырящегося полиэтиленового мешка и не страшного, но показательно злобного старикашки Вельзевула (Фабрис Лукини) в цирковом наряде. Перед ним преклоняют колена его верные слуги, в которых он уже успел вселиться, — завоевание земных территорий и всего человечества идет полным ходом с отрубанием голов световыми мечами и спорадическим сексуальным соитием Добра со Злом. Есть там и своя принцесса Леа — фигуристая Джейн (Анамария Вартоломеи), есть подобие говорящего пылесосика (туповатый Руди у Жюльена Манье) и все аксессуары невзыскательного «космического мыла». Кивком цифровому поколению выглядит обозначение противостоящих сторон: Зло помечено нулем, Добро — единицей

Изобразительных аллюзий здесь пруд пруди — от стилистики Монти Пайтон до фантазийных клоунад Тима Бертона в его «Алисе в стране чудес», причем всё доведено до гротеска, до абсурда, до границы с безвкусицей. Фирменным, но не очень здесь нужным блюдом явится карикатурная пара представителей национальной жандармерии из «Малыша Кекена» — бессмысленный лейтенант Ван дер Вейден и его напарник Карпентье с бровями-щетками и нервным тиком (Бернар Прюво и Филипп Жор). Будет контраст соблазнительных женщин и неказистых мужиков, которых эти женщины вожделеют, что и приведет к паре диковато эротических эпизодов. Все сработано на уровне любительского фильма, слепленного из того, что было, хотя в прессе толкуют о необычно высоком для французского кино бюджете. Мешанина эта, честно говоря, быстро утомляет бессистемной пестротой и тем, что действо никуда не движется, ибо все уже ясно. Но, без сомнения, ее благосклонно примут те, кому близок стиль Дюмона, где эпатажная форма не всегда предполагает содержание.

«Империю» можно заподозрить в желании раздеть, освободить от компьютерной оболочки супергиганты типа тех же «Звездных войн», погрузить их персонажей в земную реальность, включая кур и лошадей, и так зафиксировать внутреннюю пустоту и нелепость вымысла — но тогда получится, что перед нами схватка большей глупости с меньшей и к тому же хрестоматийной, бумеранг вернется к той же «Империи». Ценю приверженность Брюно Дюмона межзвездному яду, но у Мэла Брукса в «Космических яйцах» все это получалось лучше.