Театр «Урал Опера» (Екатеринбург) дает «Набукко». Первый шедевр Верди, сделавший его знаменитым. Опера, на которой поверяется профессиональный уровень театра — сложная, с ведущей партией хора, еще не расставшаяся с оперной статуарностью, даже помпезностью, но остро эмоциональная, переворачивающая душу проникновенными ансамблями. Ее конструкция может показаться громоздкой, но любые режиссерские кунштюки, придуманные для «оживляжа», способны разрушить главное, что есть в этой музыке, — трагизм, доведенный до состояния концентрата и не допускающий посторонних вторжений.

«Набукко» у нас почти не ставили — столичные театры вообще боятся излишней сложности и вечно ссылаются на консерватизм публики, театры региональные редко располагают нужными силами. Екатеринбургский театр за свои 111 лет успешной жизни поставил «Набукко» впервые, ориентируясь только на собственных солистов. Рискнуть подвигла обстановка: бушевал ковид, публика почти не ходила, с финансами было туго, дорогие постановки были не по карману, оставалось уповать на музыку. «Набукко» вышел в спартанских условиях.

Как говорится, не было бы счастья — несчастье помогло. Постановочный лаконизм пошел Верди на пользу: мы получили пространство, идеально приспособленное для чистейшего самозабвенного музицирования. Режиссер Надежда Столбова ограничилась внедрением в действо безмолвного персонажа — девушка в трико, отчаянно жестикулируя, изображает мятущуюся душу, тщетно пытающуюся воззвать к совести героев. Но даже это, честно говоря, только мешает музыке: создает не свойственную ей мелкую суетливость. А так — минимум декоративных деталей, вихри песчаных бурь на заднике, песочного цвета балахоны героев (художник Петр Окунев), лаконичная, но выразительная видеопроекция (Павел Ахметов). Я даже восхитился тем, как мудро поступили постановщики, самоотверженно уйдя в тень и высвободив для музыки и пространство, и внимание публики. Почувствовали: «Набукко» не «Аида», не «Бал-маскарад», не зрелище, и несмотря на неизбежные для жанра пароксизмы любви и равности, эту оперу можно исполнять в соборах в молитвенной тишине.

Режиссерский лаконизм пошел Верди на пользу: театр получил идеальное пространство для музицирования
Главный дирижер театра Констанин Чудовский это понимает и сполна использует уникальные возможности замечательного театрального здания — его акустику. Здесь нет нужды, грубо говоря, драть горло, чтобы услышали и восхитились даже на галерке, здесь слышен каждый шепот, дыхание, здесь возможно немыслимое, тающее в тишине пианиссимо знаменитого хора Va pensiero, который вот в таком небесном звучании я еще не слышал (хормейстер Эльвира Гайфуллина).

Вообще, хор — главное действующее лицо этой ансамблевой оперы, где на сцене мало что происходит, зато все происходит в звучаниях. По сюжету идет сшибка народов и вер, страсти бушуют, но воплощать все это на сцене с конями и смертями было бы разгулом взбесившегося картонажа — слишком далеки события первого тысячелетия до нашей эры. Волнует — музыка, именно она рождает бездну ассоциаций, соединяя века и народы единым эмоциональным потоком.

Сольных номеров в «Набукко» не так много, зато есть невероятной красоты и затаенной силы ансамбли и хоры. Состав солистов не назовешь звездным, но это и хорошо: никто не тянул на себя одеяло, не останавливал спектакль одним своим выходом, никакие побочные силы не влияли на музыку в столь совершенном звучании.

После перевернувшего душу вечера можно стать приверженцем подхода к опере как к музицированию — воссозданию чистой музыки без режиссерского самолюбования, к которому прилипла непочтительная характеристика «режопера».