Проект «Все наоборот», который Московский музей современного искусства (ММОМА) показывает в своем Образовательном центре в Ермолаевском переулке, к «лимерикам» Эдварда Лира, вопреки названию, не имеет отношения. Тем не менее, идея показать зрителям оборотную сторону картин выглядит очень «лимерической» по духу. Лаконичной, поэтичной, веселой, изобретательной.

Открывая оборотную сторону картин зрителям, музей как бы приоткрывает дверцу в тайную жизнь картины и … музея. Собственно, выставка создавалась как часть программы «Коллекция. Точка обзора». Это программа должна помочь показать раритеты из запасников, которым, может быть, не довелось участвовать в предыдущих проектах и которые скромно дожидаются своего звездного часа. Впрочем, среди «скромников», участвующих в проекте «Все наоборот», немало звезд первой величины. Скажем, рисунок Василия Чекрыгина «Обнаженные мальчики (Игра)» 1921 года пришел на выставку после реставрации. Мастера смогли отделить рисунок Чекрыгина от основы, на которую он был наклеен. Это был другой лист бумаги, на котором явно ученической рукой нарисован парень в полосатой косоворотке. Это «удвоение» стало неожиданностью даже для музейщиков. До этого считалось, что Чекрыгин использовал оборот чужого рисунка. Теперь стало ясно, что обладатели рисунка Чекрыгина пытались его укрепить и приклеили лист, что оказался под рукой.

Собственно, отношения «аверса» и «реверса» произведения и стали одним из главных сюжетов выставки. Благо куратор Катерина Зайцева выбирала произведения, на обороте которых есть еще одно изображение. Иногда это отношения не дополнения, а соперничества. Вот какой из автопортретов Эдуарда Штейнберга 1966 года, «лицевой», а какой «оборотный»? Казалось бы, рисунок гуашью, где художник бережно держит птицу, выглядит вполне законченным. Но семья художника, из которой пришла работа, подчеркивала, что автор считал автопортрет с птицей оборотом основного рисунка, сделанного фломастером тогда же, в 1966. Он более драматичный, напряженный, «прозрачный», сохраняющий и вопрошание, и мучительное раздумье во взгляде героя.

Работы, в которых «реверс» перетягивает внимание на себя, собраны в раздел «Кто кого?». Среди них есть замечательный автопортрет Василия Ситникова 1982 года, написанный на фанере. Если на основной стороне фигура художника высвечивается-проступает из плоскости, словно вглядываясь в нас из другого пространства, то на обороте даны два профиля — ссутулившейся фигуры в наброшенном пиджаке, и крупный план головы в кепке. Эти профили художник рисовал на обороте, развернув плоскость фанеры горизонтально. Получается, что контраст между двумя сторонами работы подчеркнут дважды: анфас и вертикаль предстояния перед вечностью в автопортрете противопоставлены горизонтали земной жизни и профилю идущего человека. Трудно отделаться от мысли, что Ситников предлагает взгляд на «две стороны одной медали», или — на два измерения одной жизни.

Но иногда обратная сторона картины для художника вроде обратной стороны Луны. Она — не для тех, кто скользит взглядом по холсту. Она для посвященных, которые смогут заглянуть за предел, положенный рамой и плоскостью. В разделе «Потустороннее» можно увидеть примеры таких скрытых месседжей. Это могут быть мистические стихи Натальи Пархоменко на обороте ее рисунка «Рубин Лампады Золотой. Лето 1998-1999», чем-то напоминающего иературы Михаила Шварцмана. Или вязь полуписьмен-полурисунков Валентина Самарина на обороте его фотографических принтов. Или комментарий Максима Митлянского на обратной стороне натюрморта «на тему Рембрандта».

Впрочем, и «случайные связи» лицевой и оборотной стороны могут оказаться поводом для размышления. Они могут помочь уточнить биографию художника, заглянуть в его лабораторию, представить условия иного века. Понятно, что не от хорошей жизни Владимир Лебедев делал трафаретные иллюстрации в начале 1920-х, на листах репродукций из книг. Дама с кошелкой хозяйственного вида появляется на обороте книжной репродукции голландского портрета симпатичной бюргерши… Но может, еще интереснее, что две дамы, интересные во всех отношениях и разделенные парой-тройкой веков, оказались по соседству на одном листе. Пусть и на разных его сторонах.

Эти случайные встречи, «чепуховые» рифмы, нежданные переклички помимо поэтической отсылки к «лимерикам», оттачивают внимание, учат вглядываться в «пустяки». И прокладывают путь к не только к Arte Poverа, но и к финальному разделу выставки, где работы Ирины Кориной, Хаима Сокола, Таус Махачевой обнаруживают монументальный потенциал вкладыша для кнопочного телефона (это вам не что-нибудь, а Top Model!), разноголосицу посланий старого стенда для объявлений и тихий героизм хранителей музейных коллекций, вынужденных искать баланс если не над ущельем, как Расул Абакаров в видеоперформансе «Канат», то среди трудностей каждого дня.

Кстати
Вот так оборот
Что такое «оборот»? Какие-то этикетки, инвентарные номера музея, иногда — подпись художника, дата завершения им работы. Разве с этого начинается встреча с картиной? Кому это интересно? Вы будете смеяться, но — вообще-то всем. Прежде всего — музейщикам, для которых оборот картины — больше, чем паспорт и свидетельство о рождении вместе взятые. Тут ищут не только подпись автора, дату окончания работы, но рассматривают шифры, чья тайнопись для знатоков может рассказать очень много о биографии картины. Прежние владельцы, продажи на аукционах, передача из музея в музей… Неудивительно, что музейная опись картины и начинается с описания ее оборотной стороны. Не менее въедливо изучают «изнанку» произведения реставраторы, определяя материалы и технологии художника. А уж как тщательно смотрят оборотную сторону картин эксперты аукционных домов, дилеры, галеристы и покупатели, определяя провенанс и подлинность произведений, вы и сами можете догадаться.