Старые фильмы все чаще вновь являются на экраны наравне с последними писками киномоды. И эффектно оттеняют, как много воды утекло с той поры. Как изменилось кино. Насколько обмелело. Как обогатилось технически и как оскудело идеями, мыслями и фантазией. Вполне тогда заурядное смотрится шедевром. А то, что награждалось призами, с высоты нового опыта кажется наивным. Экзамен времени суров и объективен.

Вторая премьера «Легенды о пианисте» проходит через 23 года после первой. Для режиссера Джузеппе Торнаторе это был первый фильм, снятый на английском языке, и второй международный успех после увенчанного «Оскаром» «Нового кинотеатра «Парадизо». Торнаторе многократно награждали званием лучшего итальянского режиссера, но столь шумных международных триумфов после «Легенды…» он уже не знал.

Сюжет «Легенды…» почти фантастичен: малыш-подкидыш, найденный корабельным кочегаром в бальном зале трансатлантического лайнера «Вирджиния» в коробке из-под лимонов после того, как все пассажиры сошли в нью-йоркском порту, растет среди волн, становится пианистом-виртуозом, из рейса в рейс услаждая слух гостей салонов первого класса. И ни за что не хочет покинуть судно, зажить безбедной жизнью нью-йоркской знаменитости. Усыновивший его кочегар дает ему имя Новеченто (1900) в честь года, когда его нашли.

Сюжет неправдоподобен, но романтичен. Слово «легенда» в заголовке как бы обессмысливает любые вопросы, логически возникающие у зрителя. Каким образом, например, малыш, выросший в машинном отделении среди пылающих топок, «сын полка», воспитанный кочегарами, матросами и официантами, едва примостившись у рояля, вдруг обнаруживает не только выдающиеся музыкальные таланты, но и фантастическую технику джазового пианиста. В исполнении британца Тима Рота этот малый — Новеченто — сочетает безупречную элегантность прирожденного салонного артиста с почти аутичной наивностью человека, никогда не ступавшего на сушу и не знающего смысла слова «мама». Но слава о фантастическом виртуозе уже гремит по обе стороны Атлантики.

Режиссуре Торнаторе можно предъявить упрек в нарочитости слишком отважных метафор. Даже знаменитый эпизод с вальсирующим роялем, за которым вдохновенно импровизирует Новеченто в разгар шторма, кажется откровенно искусственным: любому ясно, что полет музыкальных фантазий закончится в тот момент, когда рояль в своем вольном беге схлестнется с первой же колонной. Зато — красиво и романтично.

Как истый итальянец Джузеппе Торнаторе купается в музыке. Написать саундтрек приглашен великий Эннио Морриконе
Как истый итальянец, режиссер купается в музыке. Написать саундтрек приглашен великий Эннио Морриконе, и это лучшее, что есть в визуально роскошной картине. Там прозвучат несколько меланхолических мелодий, оказавшихся бессмертными. Прекрасно стилизован джаз эпохи регтаймов. А вот ставшая хрестоматийной сцена музыкальной дуэли пианиста-самоучки с великим джазменом высокомерным Мортоном скорее обманывает завышенные ожидания. Умение захватывающе показать процесс музыкального исполнительства — из сильных сторон Торнаторе и его оператора венгра Лайоша Колтаи: лента клавиатуры, над которой пролетает камера, кажется бесконечной, а сам пианист многорук, как бог Шива. Но для суперстара Мортона Морриконе написал довольно простенькие, не поражающий воображение регтаймы, а для триумфа Новеченто — нечто бесстрастно механистичное, имитирующее то ли летящую на пол посуду в час шторма, то ли «Полет шмеля» Римского-Корсакова. Победа героя над заносчивой джаз-звездой обозначена убедительно, но без особых эмоций. Поэтому и долгое молчание потрясенных слушателей в салоне кажется ничем не обоснованной натяжкой.

Всю эту историю спустя много лет нам рассказывает трубач корабельного джаза Макс — друг Новеченто и пылкий ценитель его талантов. Копаясь в лондонской антикварной лавке, он находит старый диск с единственной записью его игры — диск, который мог бы сделать его богатым и независимым, но едва не уничтоженный строптивым сыном океанов.

Это его упорное нежелание принять земную жизнь и стремление так и завершить свои дни в рейсах между Европой и Америкой — тема картины, мотор и питательная среда ее сюжета. Но хочется понять, что перед нами — упрямство или принцип, безумная прихоть музыкального гения, органическая неспособность оторваться от качающихся палуб и привыкнуть к земной тверди или просто дурость недоразвитого интеллекта. Образ героя мерцает и двоится, он то не по годам наивен, то не по положению мудр, то робок, как дитя, то несокрушим в своих то ли убеждениях, то ли упрямстве. Он останется на судне, даже когда оно давно вышло в тираж и затянулись паутиной его роскошные танцевальные залы. Впервые в жизни влюбившись в хорошенькую пассажирку 3-го класса, он проникнет в женскую общую спальню и попытается среди переполненных коек сделать то, за что сейчас феминистки судят последователей Харви Вайнштейна, но даже зов плоти не придаст ему смелости ступить на трап, ведущий к Большой Земле. Тим Рот в этой роли эффектен, музыкален, но цельности образа не удалось достичь даже ему.

Сегодня фильм Торнаторе кажется сколком всего итальянского кино, на пороге XXI века терявшего своих прославленных гениев и как бы застывшего перед неясным будущим. Оно и теперь еще тонет в туманной дали.